Интервью с холостяком - Страница 39

— Ни в какой иной любви я не нуждаюсь! — отрезал Рейнер, пытаясь убедить скорее себя самого, нежели гостью.

— Что ж, в таком случае, ты прав. Ограничения, обязательства, боль… — Молодая женщина прервалась на полуслове.

Рейнеру отчаянно хотелось задать отменную взбучку всем тем мужчинам, из-за которых Ноэль поверила, будто любовь неразрывно связана с болью. А уж ее матери — тем более. Он разрывался между желанием впустить Ноэль в свою жизнь и инстинктивной потребностью обезопасить себя от любых сомнительных привязанностей.

Но, с другой стороны, сколько можно себя изводить? Попытки отгородиться от Ноэль, распрощаться с ней раз и навсегда, вычеркнуть ее из памяти измотали его до предела. Пустое это занятие — бороться с желанием.

Что, если он драматизирует события? В чем проблема в конце-то концов? В обществе Ноэль ему хорошо и уютно. Она забавная, она умница, она на диво обаятельна и мила. Если он встречается с понравившейся девушкой, это же не значит, что он всю оставшуюся жизнь обязан провести с ней? Отчего бы и не насладиться сегодняшним днем, не задумываясь о завтрашнем? Тем более что Ноэль ясно дает понять: она ничего не требует и ни на что не претендует.

Если посмотреть на ситуацию под иным ракурсом, так Ноэль просто идеально ему подходит!

Рейнер подошел ближе и, гоня прочь докучные опасения, положил руки ей на плечи.

— Ты права. Довольно нам разговоры разговаривать. — И, притянув молодую женщину к себе, вновь поцеловал в губы, наслаждаясь ее покорной податливостью, пьянея от аромата жасмина и роз.

Ноэль не спорила, не сопротивлялась. О нет! Она обвила его руками за талию и отвечала на поцелуи с таким жаром, что очень скоро голова у Рейнера закружилась, сердце забилось часто-часто, а дыхания перестало хватать.

И разговор по душам, и все его опасения и страхи мгновенно изгладились из памяти. Он тонул в цветочном благоухании, упивался каждым прикосновением, каждой лаской. Все в порядке, все в полном порядке… Если он сумеет опомниться и взять себя в руки, все будет в полном порядке…

Но сумеет ли?

Во второй половине дня Ноэль возвратилась в редакцию, притихшая, озадаченная, глубоко потрясенная тем, что пережила в объятиях Рейнера. На губах ее еще пылали его поцелуи, голова кружилась от слов, что он нашептывал на ухо.

Он нужен ей как воздух, как вода, как земля под ногами. И пусть эти грезы грозят ей очередной душевной драмой и незаживающими сердечными ранами, ради чудесного, потрясающего, лучшего в мире мужчины стоит рискнуть. При одной мысли о том, что в жизнь ее войдут Рейнер Тиндалл и его девочки, в груди разливалось тепло, а на губах начинала играть мечтательная, отрешенная улыбка.

Словно на “автомате”, она уселась за свой письменный стол, представляя себе счастливую семью — Рейнера, двойняшек и себя…

Тишину офиса нарушил гулкий голос Гордона — и воздушные замки Ноэль развеялись, точно предрассветный туман.

— Долго же тебя не было! Зайди ко мне!

Не успела она сесть в кресло для посетителей в кабинете босса, как он нетерпеливо спросил:

— Ну, раздобыла что-нибудь?

По спине молодой женщины пробежал холодок. Черт возьми, вот досада! Про заказанную статью она напрочь забыла!

— Э-э-э… я… Словом, нет.

— То есть Тиндалла ты не застала?

Ноэль неуютно заерзала в кресле. Она терпеть не могла лгать.

— Вообще-то застала.

— Тогда почему не вытрясла из него никаких сведений?

— Я не смогла.

— Не смогла или не захотела?

Молодая женщина набрала в грудь побольше воздуха, словно перед прыжком в холодную воду.

— Не захотела.

Гордон смерил непокорную сотрудницу взглядом, покачал головой, словно не веря своим ушам, почесал в затылке.

— Освободи стол, — буркнул он наконец. — Чек с последней зарплатой получишь по почте.

Ноэль еле слышно охнула. Гордон ее уволил! Не отчитал, не накричал на нее перед всеми сотрудниками редакции, а взял и уволил! Отказ написать статью в глазах босса равносилен предательству. Ему не объяснить, что в данном конкретном случае личные чувства Ноэль возобладали над профессиональной гордостью. Да с ним, пожалуй, инфаркт приключился бы, приведи журналистка подобную причину в качестве оправдания.

Нет, ничего она объяснять Гордону не станет. Зачем? Она поступила правильно. Ноэль ни минуты в этом не сомневалась — с тех пор как увидела Рейнера в больнице, удрученного, истерзанного тревогой за дочку. С тех пор как Рейнер заключил ее в объятия и голова у нее пошла кругом от его поцелуев.

Молодая женщина вдохнула поглубже, пытаясь взять себя в руки.

— Как скажешь. Пойду приберусь на столе. — Она встала и на негнущихся ногах пошла к двери.

— Ноэль…

Журналистка замерла, не поднимая головы. В сердце пробудилась безумная надежда.

— Мне очень жаль, но послаблений я никому не даю. У меня в штате три репортера, и все готовы наизнанку вывернуться, лишь бы заполучить нужные сведения. — Гордон помолчал и подвел итог: — Хороший журналист не позволяет себе рассиропиться. Никогда и ни под каким видом.

Слова босса прозвучали как пощечина. С тех пор как Руперт ее бросил, Ноэль осталось одно: ее работа. Работе посвящала она все свое время и силы, она считала себя профессионалом с большой буквы. А что теперь? Опять неудача, опить провал. Она не оправдала надежд главного редактора, “завалила” важное задание. Она сущее ничтожество…

Зато по отношению к Рейнеру она поступила как должно, как подсказывает этика, да что там этика — простое человеческое сострадание. Она защитила любимого и его семью. Щеки Ноэль порозовели. Что с того, что она потеряла работу? Зато Рейнер ей доверяет. Он впустил ее в свою жизнь, он держал ее в объятиях. Одного воспоминания об этом достаточно, чтобы пережить очередной жизненный кризис.